То, что творилось вокруг выглядело очень странно, даже по меркам человека, который провел большую часть своей жизни в мире, где школы для животных были совершенно обыденным явлением, примерно на одном уровне с оркестром жаб, ведьмами с пустоши и проклятиями, которые могут разрушить лишь золотые ножницы. Но люди бесцельно слоняющиеся по улицам, шумные стайки детей, порхающих с места на места, словно воробьи, и буйные подростки постарше - все обряженные в настолько диковинную одежду, что даже цирк бы отказался таких брать - выглядят и ощущаются до неприличия неестественно. Быть может Беатрис и приняла бы это за причудливую ярмарку или парад, но сколько она не ворошила собственные воспоминания, таких безумств не смогла припомнить даже во время своего первого и единственного п р и к л ю ч е н и я.

Еще нагоняло паники и то, что она почти не помнила, как оказалась здесь. Предшествующие события были словно в тумане, померкли в странном мареве, обволакивающем сознание и мысли - деревья, дорога, дорога, деревья, и вот она уже здесь, на краю осиновой рощицы, рядом с которой и проходило сразу несколько непривычно ровных и прямых дорог, образовывающих перекресток. Возможно, знай она чуть больше об этом мире или о жизни в целом, глупая птичка смогла бы подобрать чуть более приземленное описание своему положению - алкогольное забытие, наркотический трип. Но это все эти ассоциации, видимо, откроются только в будущем, в прошлом же не было и бокала вина - поразительная невинность для девушки ее возраста.

но песня зверя слаще меда, пьянит сильнее крепленого вина.

Она поджимает тонкие губы и угрюмо хмурится, скрывая за этим накатившую растерянность - не знает куда ей идти, то повинуясь внутреннему чутью медленно бредет вдоль деревьев, как приведение отшатываясь от особо громких компаний; кутается в связанную мамой шаль (по крайней мере ей кажется, что она сделана мамой, даже образы собственной семьи размыты и блеклы) и едва заметно передергивает плечами - как никак, на улице, судя по ощущениям, конец октября и длинное платье примерзко волочится по лужам, сколько не подбирай полы юбки, все равно подол промок и заляпан, и она уже чувствует, как ей достанется за это, лишь окажись она дома.

Беатрис недовольно хмыкает, но на деле же накатывает абсолютная беспомощность - хочется расплакаться, ведь никогда еще она не чувствовала, что абсолютно не контролирует происходящее. Еще и откуда-то из-за спины слышаться какие-то пьяные оклики, обращенные, судя по всему именно к ней - эй, котенок, ты чего здесь одна, - и только и остается что резко рвануть куда-то вперед, едва не путаясь в собственной юбке - люди( а как она убедилась, все эти слоняющиеся по улицам бездельники были людьми) только еще больше пугали, отвлекали от и так запутанного хода мыслей, который по убеждениям самой девушки должны были привести ее одному логичному исходу - точнее, ответу, что, Зверь их всех пожри, c ней вообще произошло. 

в первый раз за долгое время ей захотелось вновь превратиться в сиалию и просто упорхнуть от проблем.

Она и не думает сбавлять стремительный шаг, хотя не имеет ни малейшего понятия куда идет, только размазывает по лицу - нет-нет, конечно же не слезы, наверняка это просто начал моросить дождь, она же никогда не была плаксой... Хотя казалось бы, зачем обманывать саму себя? Потерянная, одинокая, сейчас она даже выглядит младше своих семнадцати лет, запутавшийся брошенный ребенок - никто бы не осудил ее за слезы, но вместо того, чтобы дать волю эмоциям она упорно кусает губы, сдерживая всхлипы - больно, почти до крови.

Не увидеть застывший прямо на дороге силуэт надо еще постараться, но у Беатрис это легко получается - заплаканные глаза уже нестерпимо щипет, а сгустившиеся сумерки нисколько не помогают ситуации - да и освещение лишь одно, и то - от магазинной вывески. Возможно, исследуй Беатрис эти места в другое время или с другим настроем, она бы еще и подивилась сияющим будто по волшебству буквам (пускай одна из них уже и давно перегорела), но сейчас ей уже было абсолютно наплевать на любое невиданное прежде чудо - и она мастерски впечатывается в кого-то худощавого, по ощущениям не намного выше ее самой.

возможно, встряска, толчок, это именно то, что ей сейчас так необходимо.

Не успевает увенчанная растрепанными рыжими кудрями головка подняться, что бы взглянуть на преградивший ей путь объект, как на него выплескивается целая тирада, напоминающая что-то среднее между птичьим щебетанием и гневным шипением змеи, быстрая и яростная, но тихая, ведь голос осип и чуть-чуть хрипит, суть которой заключалась в одном - нестерпимее идиота на свете не было и нет, потому что ну кто как не он виноват в этом дурацком столкновении, - приправленная еше парочкой оскорблений до кучи, для красного словца.

- ... ошибка... природы... - в завершении Беатрис срывается на шепот, но не потому что голос окончательно сел. Причина иная - наконец взглянув на своего "обидчика", на секунду ей кажется, что она просто сошла с ума, тронулась или просто бредит - жизнь просто не может подсовывать такие сюрпризы дважды за день, это сон, кошмар, Зверь, это не может быть... реально?

Конечно, в свое время она уже насмотрелась снов с участием Вирта, и не все из них были совсем уж отвратительны, неизбежным оставалась только одно - концовка, в которой он всегда исчезал или убегал прочь, полностью разрушая построенное доверие. Беатрис не верит и сейчас. Тыкает ему в плечо сначала одним пальцем, и потом сильнее - рукой, только чтобы убедится - он не плод воспаленного разума, не морок, не сон. И вновь поджимает губы, критически осматривая - это действительно Вирт, во всей своей растрепанной и взлохмаченной персоне, с унылым выражением лица самого пессимистичного старика на свете. Она невольно делает несколько шагов назад, словно испугавшись чего-то, а может только для того, чтобы лучше рассмотреть его целиком, все еще не веря - оглядывает с разных сторон, недоверчиво, словно все еще сомневается в собственно адекватности. Отступает, жмурится и глубоко вдыхает, словно готовится нырнуть глубоко в воду, но нет, всего лишь только, чтобы через несколько секунд вновь прильнуть, обвив его шею своими тонкими руками и тыкаясь носом в воротник пальто, пускай оно и холодное и колючее.

- Ох, ты действительно самая чудесная ошибка природы, пускай и полный идиот.