|
it is the step beyond the known dimensional universe
it is a journey into the unknown which
shall lead us ever c l o s e r t o h o m e
| |
ㅤ
жан вальжан, в общем-то, пытается быть хорошим человеком.
когда умирает его мать, это всё ещё кажется ему тем, что делать нужно — пытаться быть кем-то лучше, пытаться быть кем-то правильнее, потому что всё остальное, он думает, не то чтобы второстепенно, но из этого и вытекает; когда умирает его отец — травмы на производстве — он смеётся, — он всё ещё думает: это, по сути, не сложно — ладно — сложно, но он пытается; ему девятнадцать, и жанна обнимает его на похоронах, не слушая монотонной речи священника, и честно старается не плакать, будто бы если сможет сдержать слёзы, то всё окажется не так ужасно, — с этим можно справиться, он решает. жить честно, быть хорошим человеком. вот это всё — прямо по книжкам, как по инструкциям к применению — в наборе не хватает половины деталей, но было бы слишком хорошо, если бы он заметил это вовремя.
жанна берёт его руки в свои — холодные, — шепчет спасибо спасибо спасибо через каждое слово, и ещё — извини через каждое третье, и ещё — мне не стоило бросать тебя, наверное, и что-то в нём замирает в тот момент в желании сказать ей, что без неё и в самом деле было бы проще, что если бы она не выкидывала вот это дерьмо, всё было бы проще, если бы она хоть раз на него посмотрела, было бы проще; что-то замирает в нём в желании ей прямо сейчас всё и высказать, но он одёргивает сам себя — с мыслью, что он милосерден, с мыслью, что он добр.
он не может так поступить с ней.
это будет жестоко, а он, конечно, не жесток.
намерения всегда берутся в расчёт — где-то в небесной канцелярии ему, может быть, всё-таки зачтётся, и на его могиле всё-таки выведут гельветикой хотел как лучше; где-то в небесной канцелярии ему, возможно, напомнят, что он пытался — вальжан, в общем-то, пытается действительно, поэтому это честно; он решает: если не пытаться, то какой вообще смысл.
с этим можно жить.
в общем и целом.
ему это удаётся почти тридцать лет — всем однажды воздастся, и за то, что терпишь, сжимая зубы, тоже; жанна однажды обязательно поймёт, что он для неё делал всё это время, и она закатывает рукава блузки нежного персикового цвета, тянется пальцами к уголкам подведённых глаз — смеётся нервно и просит его посидеть с детьми сегодня снова. он думает: он устал делать для неё всё. в самом деле. он думает: у него были планы на этот вечер, и на предыдущий, и на все остальные тоже. он говорит ей, улыбаясь и представляя себя милосердным: конечно, — она сжимает его руки снова и смеётся, поправляя растрёпанные неряшливо ( нет, на самом деле; она потратила час, чтобы они так выглядели; ) волосы.
он думает мало, когда в его руках оказывается нож. всё работает не на инстинктах даже — он наблюдает за собой, как из зеркала, но полная картина всё равно будто где-то за рамой; жанна, прячущая лицо в худых ладонях, её дочери, не решающиеся поднять на него глаза, её шипение и вскрик, когда он случайно касается её локтя — всё мешается совершенно, в его намерения входит поговорить только и со всем разобраться, может быть, заставить этого человека уйти из дома хотя бы на какое-то время, может быть, забрать отсюда жанну. он не думает, что дело дойдёт до большего.
пока тяжёлое тело падает на кафельный пол с грохотом, у него дрожат руки.
нож падает примерно там же.
жанна навещает его после, конечно, и он думает как-то не мстительно, но близко: было бы странно, если бы она этого не делала, — он думает как-то отстранённо: он сделал это ради неё. не из-за, конечно, но ради — это значит что-то. она выглядит усталой и похудевшей — мешки под глазами, морщины на лбу, заметные раньше времени, руки, спрятанные за спиной, волосы - тусклыми прядями по тощим плечам. сжимает губы в полоску, выдыхает, отводя взгляд в сторону, шепчет словно, глядя куда-то в стену, и понимание настигает его через мутное стекло переговорной — она прощается с ним так же, как если бы письмом передала извинение.
это почему-то выбивает из его лёгких воздух вместе с последними остатками его уверенности в собственной значимости. она говорит, конечно:
[indent] — это тяжело, жан, - её голос не дрожит, и было бы странно, наверное, будь это как-то иначе; её голос не дрожит, но в целом ничего не выражает, и ему приходит в голову, чтобы было бы в разы проще, если бы она плакала. это всё уже дело решённое. — он был хорошим человеком.
ему хочется рассмеяться, потому что он, конечно, не был. нельзя кого-то избивать до полусмерти, а потом оказываться хорошим человеком, сколько бы денег ты ни оставлял потом у зеркала в прихожей и как долго бы в итоге не извинялся, но это прозвучит, должно быть, сейчас не к месту, и как бы это ни прозвучало, она его всё равно не услышит; он говорит - в итоге - на выдохе тоже:
[indent] — он бы убил тебя.
жанна вздыхает.
она смотрит на него — не зло даже, но как-то холодно и устало. как смотрела бы, должно быть, их мать, если бы не умерла десять с лишним лет назад. не улыбается; как что-то очевидное и чужими губами сказанное:
[indent] — мы этого теперь не узнаем, правда?
его не прошибает током и грустная музыка не начинает играть на фоне, и его не пробивает дрожью, и мир не рушится перед глазами или вокруг него, но что-то внутри ломается определённо - с тем же звуком, с каким разбиваются чашки или трещат под ногами смятые тяжёлой подошвой кости. примерно так же, как рассыпаются мёртвые листья.
она говорит ему — ставит его перед фактом, даже не пытаясь объясниться, смотрит куда-то в сторону:
[indent] — не пытайся со мной связаться больше, пожалуйста.
слова не отдаются в его голове эхом; он вообще не уверен, что слышит правильно - просто смотрит на неё, распахнув глаза и не решаясь спросить что-то или добавить. не успевает кивнуть даже - она поднимается с места, не закончив до конца собственной фразы; самый важный человек в его жизни так и уходит, не поднимая на него глаз, и это оказывается больнее, чем он ожидал.
больнее, чем каждый раз до этого.
ему больнее должно быть.
первое, о чём он жалеет, оказавшись снова в камере - он так и не засмеялся в итоге. ему бы стоило - поводов для смеха у него, судя по всему, в ближайшее время будет до обидного мало. держит перед лицом собственные руки - смотрит на дрожащие пальцы пристально, прежде чем опустить ладонь на жёсткий матрас и закрыть глаза - устало.
разумеется, так и выходит.
[indent] [indent] [indent] * * *
он проходит мимо церкви — в третий раз за день. думает, что зайти, может быть, всё же будет хорошей идеей, но решает — вряд ли, - если у бога и есть время выслушивать чужие молитвы, то едва ли у убийц ещё остались места в начале очереди. он помнит священника, посещавшего тюрьму строго раз в месяц — разговоры о том, что каждая душа достойна спасения; разговоры о том, что бог прощает, потому что любит; он думает: здорово, конечно, только в жизни ему это едва ли поможет. толку от бога, когда над твоей головой заносят кухонный тесак, оказывается на удивление не слишком много; толку от бога, когда от тебя отворачивается единственный значимый человек в твоей жизни, в общем-то, ещё меньше.
бог оказывается бесполезен - во всяком случае, для него лично, - и жан вальжан, в общем-то, пытается быть хорошим человеком, пока не решает: у жана вальжана с этим определённо ничего не выйдет. он уже убил одного хорошего человека - таким не выпадает в жизни шанс дважды. на таких ставят крест сразу - этот бракованный, с этим вряд ли что-то получится.
он уже убил одного хорошего человека.
убить одного плохого оказывается ещё проще.
[indent] [indent] [indent] * * *
всё случается, разумеется, само собой.
как сказали бы люди чуть более верующие — по воле божьей.
буквально. он, в общем-то, не рассчитывает наткнуться на убийство в процессе, оставляя грузовик возле одного из домов прямо за церковью. пара человек с красными платками в нагрудных карманах; приглушённые крики, пара ударов - один из них зажимает третьему рот рукой, другой стоит рядом, тяжело глотая воздух и уставив взгляд на пистолет в собственных руках - впервые, должно быть. забавно.
он думает, вцепившись в перила, спускаясь по лестнице у чёрного входа: у него, где-то в теории, прямо сейчас есть все шансы просто запомнить их лица и описать потом полиции. даже если они его заметят, будет, скорее всего, поздно, и в погоню они не кинутся - бессмысленно. от парня с пистолетом толку будет мало в любом случае. он думает: в общем и целом, абсолютно ничего не мешает ему прямо сейчас просто уйти и сделать вид, что этого никогда не происходило.
вальжан прячет руки в карманы бежевых брюк и думает: боже правый. в паре шагах от церкви. господь вряд ли будет в восторге от подобного. говорит в итоге, прерывая собственным голосом приглушённую ругань и возню:
[indent] — господа.
первый человек роняет труп - голова бьётся о камень с глухим стуком. что-то трещит. со стороны это выглядит почти забавно.
дьявола, говорят, нет, но это всё, конечно - чистейшая ложь, им самим же придуманная; кто-то отравил воды сены пару столетий назад - на дне её трупов, должно быть, не меньше, чем в катакомбах под парижем со времён смерти славного идиота-людовика и покатившейся по деревянным доскам головы марии-антуанетты. дьявол, разумеется, существует - вальжан уверен, что он прямо сейчас стоит за его спиной и сжимает его плечо ободряюще и смотрит ему в глаза, и тянется за пистолетом на поясе, и сжимает растерянно ткань на безнадёжно испорченной рубашке у не успевшего ещё остыть трупа.
дьявола всегда так много. понятия не имеешь обычно, что с ним делать. вальжан улыбается ему, как улыбаются старому другу, с которым давно не виделись - с теплотой из общих воспоминаний и абсолютно фальшиво:
[indent] — вам, кажется, пригодилась бы пара свободных рук прямо сейчас.
они смотрят на него - растерянно, - и ситуация кажется ему комичной, так что он смеётся - тихо и едва заметно, кивая в сторону и пользуясь тем, что они понятия не имеют, что им сейчас делать, и не смогут придумать ничего толкового ещё секунд пятнадцать точно. добавляет:
[indent] — и свободный грузовик.
всё случается, разумеется, само собой. что-то в воде, должно быть, заставляет их вытворять отвратительные вещи - в тишине в основном и разве что с парой совсем глупых вопросов, промелькнувших случайно. тот, что помладше, чертыхается себе под нос, но в остальном молчит почти всю дорогу - почти всё время.
в шесть рук они справляются однозначно быстрее.
они спрашивают — потом, когда остаются втроём на пирсе, когда справляться уже, в сущности, не с чем - то, что от того человека осталось, теперь пойдёт разве что на корм рыбам, и вальжан думает с сожалением, что он так и не узнал его имени, но решает - значит, было не столько важно. один из них протягивает ему сигарету, и он послушно прикуривает, хотя, в общем-то, не курил уже лет шесть точно — начать хотелось страшно, и он с трудом понимает сейчас, что его всё это время удерживало.
умирать от рака, если подумать, в культуре как-то не принято. люди высокие по традиции сходят с ума — метафора туберкулёза умерла в сорок третьем году вместе с изобретением стрептомицина.
они спрашивают его имя — только сейчас, как будто он только сейчас в их глазах стал человеком. это значит, он думает, что они не собираются его убивать — пока что. с одним он справится точно, двое могут стать проблемой, но никто из них в итоге так и не двигается — он смотрит на сигарету в собственных пальцах, и его руки не дрожат, и он находит это забавным — прямо-таки до ужаса.
[indent] — жак, — он говорит, усмехаясь. — мадлен.
они кивают, протягивая ему грубые ладони в перчатках — по очереди. он смотрит на холодные воды сены, в которых отражается только небо, и грязь, и мусор, и думает, в самом деле, он пожимает им руки, должно быть, кто-то отравил воду, пока они спали.
не иначе.
[indent] [indent] [indent] * * *
офицера, назначенного на дело, зовут жавер. он узнаёт случайно: подслушивает на улицах, вычитывает между строк в новостях, слышит в разговорах о монпарнасе — трупов стало слишком много, но с этим, дюпон пожимает плечами, едва ли можно что-то поделать. вальжан соглашается с ним - в самом деле, мало что, - и интересуется, где здесь можно купить пару конвертов с марками. дюпон смотрит на него пристально, удивляется, но машет рукой только - мадлен улыбается ему легкомысленно, говорит, что с письмами оно всегда выходит ближе и словно значимее, и дюпон, смеясь, называет его сентиментальным, но никак не комментирует это больше.
он узнаёт случайно, слышит от кого-то из многочисленных знакомых, которым пожимает руки где-нибудь посреди ночи между улицами баноле и орто, что жанна вышла замуж за священника-англичанина и уехала из страны. решает: так, в самом деле, будет лучше, но думает — забавно всё-таки. вышла замуж за священника.
мысль приходит в голову сама собой - было бы странно, выбери он в качестве места встречи что-нибудь другое.
офицера, назначенного на дело, зовут жавер. вальжан находит это до безобразного смешным — у провидения, этой сволочи, настолько сомнительное чувство юмора, что в пору бы задуматься.
как сказали бы люди чуть более верующие — по воле божьей.
[indent] — офицер.
собственный голос нелепым эхом разносится по пустой церкви под стук шагов по чудом не прогнившему полу, пока свет разбивается о цветные витражи под крышей; алтарь впереди выглядит одиноко и совсем не к месту — здесь как будто собираются, чтобы говорить только о смерти, - святой георг всегда будет вонзать перед собой копьё, чем бы это всё в итоге ни закончилось и как бы ни начиналось, - а толку-то, он думает, щурясь. толку-то, в самом деле.
[indent] — по правде говоря, не думал, что вы придёте.
он не берёт с собой пистолет - эта самонадеянность может стоить ему в итоге жизни, но он усмехается мысли - едва ли; ситуация выйдет слишком забавная, если его пристрелят в церкви. прав в итоге оказывается тот, кто страдал больше - чужую веру принято оценивать по странным критериям, и бог, вроде как, страдал тоже, но на чаше весов всё учитывается в итоге с переменным успехом.
[indent] — приятно видеть, что я ошибался.
он останавливается - в паре шагов, он останавливается - смотрит с любопытством совершенно искренним, прячет руки в карманы бежевых брюк - ему почему-то нравятся светлые костюмы, - это, должно быть, тоже из разряда символичного, но у бодлера всё на этом и заканчивалось обычно - на утерянных в толпе незнакомых лицах, - и этим же ограничивалось.
в конечном итоге он решает: богу его судьба безразлична.
в конечном итоге он решает: бог не жесток. такое создание жестоким по определению быть не может. он решает: бог не смеётся над ним, потому что бог должен быть выше этого — выше смеха над чужими могилами, выше скуки собственных творений, выше усталости.
[indent] — не уверен, уместно ли будет в этой ситуации пожимать руки.
будет грустно, если всё это закончится смертью - как-то в общей картине мира, - должно быть, - но если бы бог чувствовал, это потеряло бы всякий смысл. вальжан улыбается, как улыбаются лицам из прошлого, о которых не вспоминают в другие дни, - мелькнувшим едва ли надолго, но навсегда там оставшимся. так и замирает в проходе между рядами, склоняя к плечу голову.
добавляет, подумав - голосом, он надеется, искренним:
[indent] — я хочу помочь вам.
скашивает взгляд на человека, сидящего на скамье перед ним - неестественно прямая спина, напряжённые плечи. думает к чему-то: его руки не дрожат больше.
он находит это забавным.
прямо-таки — до ужаса.
[nick]Jean Valjean[/nick][status]we live in a society[/status][icon]https://i.imgur.com/bZR3JoY.png[/icon][lz]<div class="ls"><a href="ссылка на анкету">жан вальжан, 34;</a> наложи пару швов на свои запястья, ты знаешь, бывало и хуже — петелька на шее совсем разболталась, давай-ка потуже. </div> <div class="fandom">— les misérables —</div>[/lz]
